Леночку на велосипеде я вчера так и не увидел. Я не в претензии. Леночка на велосипеде — эзотерическое знание. Леночка на велосипеде спасала мир. А Господь раздумал его спасать, потому и спрятал от всех, как она носилась по дорожкам средней полосы России, потому что у того, кто это видел, разница между красотой и духом совершенно стиралась. Я это видел. Я знал, что разницы нет и можно жить вечно. Я даже забывал страхе, что мы с Леночкой просто совпадали по времени — что в мое земное просто попал кусочек ее небесного. Мол, так надо. Сережа, лови мгновение! Я думал, что уловил его навсегда. На эту жизнь и на ту. Дудки! Ты был И есть, Сережа, счастливый человек: тебе разом показали и землю, и небо, да с какой любовью.

— Я с тобой, Сережа.

— И я с тобой, Леночка.

— Не ной и выздоравливай. Земное время — тоже счастье. Тяжело без меня?

— Да, очень. Я не могу без тебя.

— Научись.

— Сколько же мне учиться.

— Все оставшееся время.

— Поговори со мной.

— Я много не могу. Чуть-чуть. Сережа?

— Да.

— Сереженька?

— Я слышу, Лена, ну еще чуть-чуть…

Вот и все, тишина, тикают над кроватью часы. Дуська с мурлыканьем вошла в комнату, трется о мои ноги. Развалиласьна ковре и колышет задницей. Весна. Пора давать контрасекс…»

Есть ли большее горе, чем счастье великой любви? Ее подчас невозможно вынести. И без нее — край.

ГЛАВА 23

Создан такой документальный телевизионный сериал — «Тайные знаки». Каждая его серия посвящена историческому персонажу, чья судьба носит какой-то необычный, мистический характер. Одна из серий называется — «Погибнуть, чтобы спастись». Это о Лене Майоровой. Автор говорит о ее красоте, таланте, успешности. О головокружительной карьере, невероятной востребованности в кино и театре, сверхудачном браке и о страдальческом восприятии действительности. «Она точно ненавидела эту жизнь, как будто безжалостно мстила самой себе, перебирая разные способы наказания и в конце концов выбрала самый странный и самый жестокий». По этому кругу ходят очень многие люди, привлеченные пламенем ее ухода. Я с первой строки пишу о том, что все было наоборот. Она любила жизнь, как максималистка, не прощая ей разочарований. Ничего головокружительного не было в том, что уникальная актриса была замечена. Но она не была востребована в той степени, на какую не могла не рассчитывать. Более того, она стала свидетельницей краха кино, да и театра тоже. Ее полюбил необычный человек, их связь была неразрывной, они могли бы до естественного конца полноценной жизни говорить лишь о любви, если бы эта жизнь не разрушала стены их укрытия. Если бы они не шли друг к другу с надорванными сердцами и нервами в клочья. Сергей был в большей степени созерцателем, а Елене нужен был воздух не из кислородной подушки. Ей мог временами казаться тюрьмой и любимый дом, и брак, разрушить который невозможно, ибо это предательство. И родной театр, сцена которого омыта ее горючими слезами, с режиссером, не спускающим глаз: шаг вправо, шаг влево считаются побегом. Ей хорошо было за границей, но она должна была мчаться в Москву, чтобы работать. Навязчивые идеи чеховских «Трех сестер»: в Москву и работать. Она любила жизнь, но переставала любить себя в интерьере разрушенной гармонии. Примерно так и выглядели ее портреты кисти Шерстюка. Он умел все видеть, только выводы оставлял для своего дневника.

Журналистка Ольга Кучкина написала такие незатейливые стихи на смерть Лены Майоровой:

Мы до сих пор так много говорим и пишем о том, что произошло с Еленой Майоровой 23 августа 1997 года, потому что не сумели пережить случившееся. Воображение до сих пор клинит. Чувства невозможно привести в порядок. Да, я хочу сказать, что смерть Елены Майоровой стала частью нашей жизни. Мы до сих пор с помощью «бедного факела» — «красавицы Ленки» — пытаемся что-то рассмотреть в себе, понять, как мы выглядим со стороны, что есть внутри. Есть ли вообще такое понятие — «мы». Как были все в растерянности в том августе, так и не вернулись хотя бы в формальную собранность.

Какую странную заметку опубликовала газета «Коммерсантъ» 26 августа 1997 года.

«Смерть актрисы.

МХАТ имени Чехова потерял приму и четыре спектакля. Елена Майорова покончила жизнь самоубийством.

В субботу, за несколько дней до начала нового театрального сезона, в Москве совершила самоубийство ведущая актриса МХАТ имени Чехова Елена Майорова. Скорее всего, МХАТу придется снять с афиши спектакль «Три сестры», которым он планировал открыть свой сотый сезон, — заменить Майорову в нем некому…

Ничто не предвещало такой страшной трагедии. Елена была на взлете своей артистической карьеры, у нее все было в порядке и в театре, и в кино. Она была молода, красива, прекрасно жила с мужем. Непонятно, что могло подвигнуть ее на такой шаг», — сказала помощник художественного руководителя МХАТа Татьяна Горячева. Люди, близкие к театру, говорят, что спектакли «Три сестры», «Тойбеле и ее демон», «Иванов» и «Тартюф», скорее всего, будут сняты с репертуара — заменить актрису в них некому».

Прошло столько лет, а место Майоровой — актрисы гипнотического темперамента, уникальной естественности, удивительной самоотдачи — так никто и не занял ни в театре, ни в кино. А сколько раз пугали снятием с роли, доводя до паники, истерики, не утверждали на главные роли, навязывали амплуа проводниц, буфетчиц, вахтерш. Ничего страшного, любую роль можно очень хорошо сыграть, если ты Елена Майорова. Но то, что режиссеры с помощью критики так навязчиво заталкивали ее в нишу обслуживающего персонала, сейчас кажется вообще провокацией. Хорошие были фильмы — «34-й скорый», «Скорый поезд» и др. Но железнодорожная тематика устарела, фильмы эти даже не найдешь на DVD, а зритель в свое время просто пропустил актрису огромного масштаба. А, это фильм с Майоровой — наверное, про вокзал. А уже был «Дядюшкин сон», «Парад планет», «Возращение броненосца», «Двое и одна», будут «Затерянный в Сибири» и «На ножах». Она сыграет это со страстью и мукой, не сомневаясь в том, что это никто не увидит.

Быстрее всего при жизни Елены Майоровой и Сергея Шерстюка распространялись сплетни о застольях, скандалах, срывах. Как до сих пор пишут в трактатах всякие «чайники» — «пьющая и курящая» актриса Елена Майорова дошла до того, что сожгла себя.

А между тем, вокруг этой пары собиралась настоящая элита (сейчас это слово кажется почти ругательством), поляна серебряного века. Они были в центре по-настоящему светской (опять звучит неприлично) в нормальном смысле слова жизни. Вот отрывок из заметки «Коммерсанта» 1994 года:

«…Как видим, в московской светской жизни не осталось и тени низкопоклонства перед иностранцами. Ведь в прежние времена увидеть на одном приме кинорежиссеров Александра Митту и Алексея Германа, художника Татьяну Назаренко, поэта Евгения Евтушенко, актрису МХАТа Елену Майорову, главного редактора журнала «Золотой векъ» Владимира Салимона можно было или в посольстве большой державы, или в Кремле при вручении звезд героев труда. В прошлую субботу, однако, все они встретились в Филях, в довольно скромной обстановке галереи «Марс» на вернисаже Сергея Шерстюка, где и выпивали с удовольствием непритязательный совиньон, водку «Нью-Йоркскую». Общение было оживленным. Поэт докладывал желающим об академической жизни далекой Оклахомы, откуда вырвался на свои профессорские каникулы. Евтушенко явно соскучился по Москве и ЦДЛ, где в понедельник не преминул устроить презентацию своего нового романа, вышедшего еще морозной зимой. Салимой обещал интересующимся уже на будущей неделе подарить по свежему пятому номеру своего журнала. Дамы говорили о делах приватных».